В рубрике «Архи-текст» – статья Омбретты Ромис, Серджио Порта и Алессандры Фелисиотти о проектировании устойчивых городских пространств и работе с мастер-планом. Помимо широкой теоретической базы, исследователи описывают множество практических кейсов мастер-планирования – например, развитие городской среды в Глазго.
Знание о том, что нужно проектировать, — предсказание, которое необходимо городам будущего больше, чем что-либо еще. Эта статья посвящена согласованному подходу к исследованию разных областей урбанистки, разработанному Отделом исследований городского планирования (UDSU) Университета Стратклайд в Глазго, и тому, как мы применили этот подход к доказательному мастер-планированию. Начнем статью с нашего общего взгляда на городскую среду, чтобы вы поняли суть комплексного подхода к городскому проектированию. Далее кратко расскажем об изучении отдельных сфер городского устройства. Коснемся основных вопросов, которые и привели нас к тому, что мы называем «Мастер-планированием трансформаций», нашему нормативному подходу к проектированию городов.
Мы считаем, что развитие города — это кумулятивный эффект миллионов действий, которые эволюционируют во времени. Он принадлежит всем и не принадлежит никому. Этот эффект дает уникальные возможности в рамках конкретных непростых условий, но в то же время может привести к неоднородности, чужеродности и дисфункциональности. Мы приходим к противоречию: с одной стороны города нуждаются в проектировании, а с другой — они слишком сложны для этого. Однако это противоречие лишь видимое. Если мы посмотрим на самые успешно спланированные исторические районы наших городов, обнаружим, что большинство из них, хотя далеко и не все, подвергались мастер-планированию хотя бы в какой-то мере в определенное время. После этого они постоянно и неустанно эволюционировали, адаптируясь к изменению условий и новым возможностям на протяжении всего времени существования. Это доказывает две вещи: а) городам не обязательно иметь мастер-план для того, чтобы изменяться и процветать, б) тем не менее, если мастер-план все же есть, это не мешает им процветать и меняться даже интенсивнее. Если сравнивать с другими сложными системами, природными, общественными и технологическими, то во многих хорошо спланированных городских пространствах у централизованного проектирования гораздо больше предпосылок для самоорганизации, чем у его альтернатив. С другой стороны, очевидно: городские территории, мастер-планы которых были созданы после Второй мировой войны, снова превратились в строгие формы, наполненные разрозненными и немасштабированными функциями. Часто это приводит к ошибкам, которые распространяются на слишком многие взаимосвязанные аспекты функционирования города. Все это нуждается в восстановлении. Словом, проблема заключается не в противостоянии проектирования и сложности среды, а скорее в выборе между «концептуальным» проектированием и проектированием, нацеленным на улучшения. Если смотреть с точки зрения типа знаний, которые вовлечены в решение, то выбор стоит между проектированием против городской среды (подразумевается существование идеологии внешнего вида города, каким он должен быть, есть множество примеров) и проектированием с учетом городской среды (ему необходима наука о сути города, которой пока не существует).
Но больше всего в проектировании адаптивных устойчивых городов нас интересует то, как это осуществляется и кем. Мы хотим разобраться, как помочь вложить в облик городов характер и душу. Мы хотим сделать так, чтобы эти изменения стали направляющими для потока множества действий и неформального участия горожан в дальнейшем проектировании. То, что мы знаем и можем узнать о городах, практически безгранично. Особенно благодаря новым технологиям, способам получения и отображения информации.
Некоторые из авторов этого исследования начинали карьеру более 20 лет назад. Мы собирали данные по различным областям: городская морфология, жилье и окрестности, стабильные транспортные коммуникации, сложные пространственные сети, человеческое поведение, принятие решений, влияние пространства на восприятие жителями образа города. У нас не было единого плана, тогда мы еще не работали как команда и не были объединены общим увлечением, некоторые из нас даже никогда не участвовали в полевых исследованиях. Мы собрались вместе в середине 2005 года для работы над проектом общей книги. Это помогло понять важность состояния современной урбанистики и собрать наши разрозненные интересы во взаимодополняющие направления. Наш первый вопрос был: что, если мы, как создатели городов, уже готовы к вызовам городов будущего? Основываясь на базовых принципах, мы начали воспринимать городские пространства как постоянный объект, помещенный в обстоятельства разной природы (социальной, экономической, институционной, культурной, экологической). Городские пространства пребывают в состоянии постоянных изменений, и к ним предъявляют много требований. Осознание этих тезисов стало прекрасным стартом для того, чтобы продумать структуру и определить направление нашего исследования на многие годы.
Затем мы сформировали команду UDSU в таком виде, в котором она есть и сейчас. Этот шаг можно одновременно назвать и случайным и предопределенным. Мы знали, что нам нужен какой-то «интеллектуальный штаб» для будущих перспектив. После того как ушел основатель доктор Хильдебранд Фрей, UDSU реорганизовали в рамках Университета Стратклайд. Тогда мы нуждались в наборе правил тех областей знания, которое мы собирались получить, в определении приоритетов. В нашей команде были только что закончившие учебу магистры городского проектирования. К ним присоединились студенты из направления по обустройству среды, а также остальные специалисты. Последними пришли студенты последнего года обучения по специальности «Архитектура». От местных властей поступило несколько запросов. Они хотели получить конкретные идеи по проектированию стратегических областей города как раз в то время, когда инвестирование в инфраструктуру было практически на нуле. Исследовательская группа была маленькой. В нее входили Порта и Ромис, несколько аспирантов и лаборантов. Потенциал студентов-магистров был огромным. Мы решили связать преподавание и исследование. Эти две линии создали увлекательный способ для обучения магистров. Этот путь показал, каким будет их вклад в совершенно новое знание и подготовку точного материала для наблюдений и развития идей. Многие из этих студентов со временем стали ключевыми участниками нашей исследовательской команды.
Ко всему прочему, будучи страстными путешественниками, мы собрали обширную коллекцию мест по всему миру, успешных или не очень, некоторые эволюционировали последовательно, начиная с их первоначального варианта проектирования, их слава росла, а некоторые менялись до неузнаваемости или были уничтожены временем, подверглись вандализму. Как проектировщики городов, мы хотели узнать, как они работают, влияют на качество жизни, эффективность и управление. Больше всего мы стремились понять, как же их проектировать. Наш второй вопрос из книги звучал: что определяет такую разную судьбу этих мест? Ответить на него сразу очень трудно, поэтому мы разделили его на несколько небольших вопросов. Как различные структуры городов остаются в истории? Есть ли определенные структуры, которые показывают себя со временем более успешно, чем другие? И если есть, то какие характеристики позволяют им вести себя иначе при столкновении с непредвиденными испытаниями? Всегда эти параметры являются определяющими контекстными отличиями или есть еще что-то универсальное для всех на базовом уровне? Если да, то какая часть этой структуры на самом деле имеет такой пространственный характер, что мы можем ее спроектировать? Идеи, события, опыт и вопросы, приведенные выше, сформировали наши исследовательские попытки проникнуть в три широких параллельных области, в которых явно много пересечений.
Это направление исследования лежит в области морфологии городского пространства и затрагивает физику сложных пространственных сетей, экологию городов. Занимаясь ей, мы хотели узнать, есть ли общие физические характеристики у городов разного исторического и культурного происхождения. Если да, то на каком уровне они находятся. Верно ли, что морфологические элементы разного масштаба соединяются в последовательные предсказуемые паттерны форм? Какая связь между комбинациями этих форм и вариантами их использования? Мы хотели понять, появились ли эти отношения вследствие мастер-планирования или же причинами стали: естественная необходимость, логика и течение жизни в целом. Сейчас вместо этого города изучают как сложные механизмы, фокусируясь на уличных системах, их форме и функционировании в ответ на интенсивность использования.
Мы хотели выяснить, как использование, восприятие и поведение связаны с городской структурой в большом и малом масштабах. Чтобы это сделать, мы пользовались уроками, полученными из морфологии городских пространств, и применяли их к полевым исследованиям. Например, изучение уличных систем (ниже — централизованная система улиц) помогло нам понять отношения между возможностями таких сетей (в городах и их частях) и социальным потенциалом пространства, которое предлагает структура сама по себе. Как это может влиять на социальную и экономическую эффективность городов? Изучение сетей и улиц позволило наблюдать джентрификацию структуры пространств. Также мы смогли сравнить изменения морфологии городских территорий в разных областях Глазго с течением времени и проследили разные варианты социального и экономического облика этих территорий.
Как мы участвуем в формировании пространства, которые останутся после нас, как они будут изменяться и поддерживаться? Укрепят ли они привязанности горожан, сформируют ли идентичность? Будут ли они функционировать эффективно? Устойчивость проектируемых городских структур зависит от способности или возможности нормативных составляющих проектирования использовать все фундаментальные аспекты устойчивости. Особенно когда мы работаем на неопределенное будущее. Связь между устойчивостью и городской структурой не всегда прямая. Ее раскрытие подразумевает глубокое погружение в изучение экологических систем. А оно, в свою очередь, нужно для понимания того, как разложить понятие устойчивости на отдельные управляемые элементы, необходимые для изучения связи устойчивости с городской средой. Эта исследовательская работа основывается на морфологии городского пространства. И ее главный вопрос — как разные структуры города влияют на облик устойчивых пространств с течением времени?
Эти три пункта определили наш нормативный подход к городскому проектированию как к процессу формирования устойчивой структуры для возможностей и границ в развитии пространств за счет добавления и удаления изменений. Ключевой вопрос был таким: какие качества городских территорий определяются структурами пространств (которые можно спроектировать), а какие нет (они организуют сами себя)? Концепции времени, непредвиденности, изменений, устойчивости, социальной стабильности (как и стабильности окружающей среды) играют главную роль в определении уровня качества пространства. Это связано со средой, где пространство создается и эволюционирует. И это не просто цели, которых можно достигнуть. Этим наш подход выделяется среди остальных.
Следующие четыре раздела этого документа проиллюстрируют контекст нашей работы. Мы хотели обосновать важность поиска нового подхода к проектированию городов и выделить элементы трех направлений исследовательской работы.
Чтобы поддерживать точность методологии, мы фокусируем внимание на морфологических элементах и примерах разного масштаба, начиная с метрополитена, к примеру, и заканчивая домами в спальных районах. В нашей работе мы определяем и изучаем разные элементы с их структурой, геометрией и отношениями между собой. Часть нашей работы заключалась в исследовании связи этих элементов (или их комбинаций) с другими аспектами городской жизни — социальным, экономическим и поведенческим. В целом эти элементы стали предметным фундаментом для нашего исследования (науки о городах) и базовыми элементами нашего нормативного подхода к городскому проектированию, что продемонстрируют остальные части статьи.
Мы все увлечены эпохой урбанизации. Последние прогнозы Организации экономического сотрудничества и развития (OECD) говорят о том, что население городов достигнет 9 миллиардов к 2100 году. Это 85% от всех жителей Земли. За 150 лет, с 1950 по 2100 год, произойдет чистый прирост в 8 миллиардов человек в основном в западном и северном полушариях. Однако города сильно перегружены уже сейчас. Важные проблемы сегодняшних и будущих городов существенно отличаются от тех, которые были в прошлом. Так же как и географический аспект этих проблем: на всех континентах наблюдаются сильно отличающиеся темпы роста.
Уже пройдены два периода индустриализации. Первый привел к внезапно резкому созданию городских центров, а второй — к такой же быстрой трансформации этих центров. И они выжили, стоит ли нам волноваться насчет третьего мирового этапа? В статье Стиффена приведены аргументы в пользу того, что за последние 150–200 лет рост населения и индустриальное развитие оказали огромное влияние на почву. Подобного в истории еще не было.
Влиянию подверглись главные природные силы, изменился климат. Мы можем говорить, что вошли в новую геологическую эпоху «Антропоцен». Качественные показатели этой глобальной динамики возросли именно после Второй мировой войны (так называемое Великое ускорение). Текущий процесс урбанизации — один из видов Великого ускорения. Задача формирования городов будущего сильно отличается по степени сложности от того, что мы делаем сегодня. Отсюда появляются вопросы и наш поиск нового нормативного подхода к проектированию городов.
Города — это продукт человеческой природы. Человек является вершиной эволюции примерно 50000 лет, а города — более поздний продукт этой культурной эволюции человечества. Они появились «только» 6–7 тысяч лет назад. Городское проектирование в том виде, в каком мы его знаем сейчас, зародилось около 100 лет назад. Тогда была разработана и вынесена на публичное обсуждение «профессиональная теория городского проектирования». Это стало первой волной урбанизации. Исторические города, построенные до и после появления «профессиональных теорий», отличаются друг от друга. Отличия состоят в социальных, экономических и физических показателях.
Что в этой структуре можно масштабировать и почему так, а не иначе? И может ли это знание объяснить различную продолжительность существования и успешность пространств, построенных в разных условиях? Характеристики городов как сложных устойчивых сущностей можно описать очень точно. Они, как фенотипические признаки живых организмов, различны в каждом конкретном случае, будучи связанными с главными идеологическими принципами, местными обычаями и культурной эволюцией. Эти компоненты образуют городскую структуру. Сходство можно обнаружить среди пространств с похожими историческими корнями.
Большая часть наших исследовательских работ начинается с градации уличных систем. Они формируют общую структуру городов. Наше первоначальное исследование было посвящено правилу «400 метров». Поясним. Исторические города эволюционировали со временем вокруг городских сетей, где главные улицы размещали с равными интервалами в 400 метров или меньше. Между ними были одинаковые «зоны пешеходной доступности». Это предположение основывается на вариантах отличия и схожести исторических городских схем. С другой стороны, мы наблюдали такое же поведение в множестве случаев и сделали вывод, что правило 400 метров было точным, утилитарным и эффективно использовалось в разных культурах с их контекстом независимо друг от друга. В урбанистике 400 метров ассоциируют с пятиминутной прогулкой. Это вполне согласуется с теми паттернами, которые мы увидели. Мы сравнили внешний вид дорог одинаковых зон в более чем 100 городах с разным происхождением на Google Maps. И обнаружили временное и географическое постоянство в системах дорог. Но более важно, что мы заметили внезапную «революцию», повлиявшую на центры разных городов за последние 100 лет. Это помогло нам сделать вывод, что главные улицы располагались на стандартном расстоянии друг от друга в 400 метров или меньше. С учетом профессиональных теорий, последствий использования и изменений — отрезки между главными улицами значительно увеличились. Интересно, что неформальные поселения в развивающихся странах появились уже в наше время, но не были затронуты теориями профессионального проектирования и все же органично придерживались правила 400 метров. Вместе с концепцией «зон пешеходной доступности» они стали двумя первыми элементами нашего нормативного подхода. Это относительно стойкие однородные и универсальные составные части городской территории.
Наша следующая задача состояла в том, чтобы найти продолжительное постоянство, устойчивость и универсальность в поведении зон пешей доступности с разными историческими корнями. Второе направление исследования сосредоточилось на сорока примерах из Великобритании, где нам нужно было проанализировать более двухсот признаков каждой городской структуры. Эта часть работы показала, что общие модели и однородность, которые мы обнаружили на уровне главных улиц, помогают проследить в историческом и географическом контексте основные уровни городского деления. От зон пешей доступности до уличных фасадов, блоков, участков и построенных зданий. В частности, связь между построенными зданиями, типами улиц и их геометрией, открытым пространством является постоянной величиной — исторически отслеженной и типовой.
Ничего не случайно, и последовательность в масштабах также подчиняется принципам эффективности (исторические примеры) или определена проектированием (современные примеры). Этот принцип преемственности — ключевое правило нашего нормативного подхода к проектированию. Он же стал четвертым элементом. Статистическая работа собрала все 207 характеристик, которые описывают фундаментальный уровень городской структуры. Только девять из них выделяются или взаимосвязаны, являются общими для разных форм. Предполагается, что они доминируют и играют определяющую роль в характере пространства.
Вместе эти два направления исследования привели нас к следующему: паттерны исторических улиц сложны и взаимосвязаны, они росли и эволюционировали со временем. Общая стабильность главных улиц сохраняется на протяжении времени. Есть вполне определенная связь между типом улицы, структурой участка и построенными зданиями на первой линии (неотъемлемые компоненты городского характера). Существует значительное разветвление городских структур во времени и эволюции от средневековых до современных городов. В частности, паттерны современных улиц менее сложны и взаимосвязаны. В них связь между типом улицы и построенной формой полностью инвертирована, что подтверждает предыдущие исследования. Последовательный характер, варианты применения и возможности оформляются в два направления: историческое и современное. Если оставить в стороне культурные и идеологические дискуссии по поводу заслуг и ценностей, с материалистичной точки зрения собранные нами данные показывают, что историческим городам в большинстве свойственно определенное качество, влияющее на людей индивидуально или коллективно. Мы можем назвать это качество устойчивостью. Так как исторические города никогда не были полностью спроектированы, мы сделали второй вывод, что это некое «безымянное качество» или «красота», созданная не дизайном, а самой жизнью и временем. Это эволюционный продукт, сделанный вручную и поэтому ценный для многих.
Эффект, оказываемый конфигурацией уличных систем на города, отличается от их общей структуры (макроскопический масштаб) на уровне всех их мелких элементов и применения. От движения и циркуляции, местоположения, доступности сервисов к постройкам и открытым формам, с которыми они граничат, — все это играет ключевую роль в том, как мы живем в городах и используем пространства. Следующий вопрос: как? Что именно эти улицы делают с городами, что оказывает такое большое влияние на их структуру и жизнь? Мы много времени и сил потратили на выяснение этого вопроса и узнали, что все сводится к тому, что мы определили как главную эволюционную силу в городах: центральность. Вдохновленные исследованием, проведенным в Университетском колледже Лондона, мы потратили несколько десятилетий на изучение физики сложных устойчивых систем и создание инструмента разметки «Оценки множественной центральности» (MCA). Он позволяет быстро и достоверно визуально исследовать центральность систем городских улиц и перекрестков.
Понимание, которое дало это направление, значительно дополнило наше успешное исследование, превратив его в нормативный подход к мастер-планированию. Мы смогли идентифицировать системы улиц, чтобы использовать их для исследований Изменения масштабов (AS). Зоны пешеходной доступности помогли в исследовании окрестностей и пространственных показателей в Урбанистической морфометрии.
В сущности, MCA визуализирует степень центральности улицы (или участка) в системе всех улиц (или участков), к которым она присоединена. В основном речь идет о трех показателях центральности: близости, прямолинейности, промежуточности. Каждый рассчитывается отдельно, чтобы понять характер пространства, который связан с человеческим поведением. Например, «промежуточность» показывает меру, в которой улица располагается на кратчайших путях, связывающих каждую улицу с остальными в системе, другими словами, возможность «быть в центре» других пространств. Улица с высокой промежуточностью больше, чем улица с низкой промежуточностью, пересекается пешеходами на пути к месту назначения.
Мы использовали MCA, чтобы подтвердить ассоциативность между системой улиц и силой социально-экономического феномена вокруг нее, как в многокомпонентной системе. В частности, мы наблюдали связи центральности улиц с местоположением и типом сервисов, качеством улиц и жизни, а также ценностью земли и интенсивностью использования территории, плотностью застройки и масштабом. Также мы пользовались MCA (вместе с морфологическими исследованиями в малых масштабах) для поиска закономерностей в структурах нескольких джентрифицированных лондонских окрестностей. Мы хотели понять, имеет ли джентрификация как социально-экономический процесс параллели с типами городских структур, где она происходит. MCA предлагает важную доказательную базу для принятия решений в мастер-планировании. Она дает возможность стратегически тонкой настройки пространственного распространения центральности. Это можно обозначить как измеримое давление среды в эволюции некоторых решающих процессов для жизни города в смысле процветания, безопасности и привлекательности. Такое знание критически ценно в принятии стратегических решений по распределению ресурсов и городской плотности. Оно определяет наш пятый принцип-элемент.
Сместив фокус с морфологического анализа на доказательства зависимости между пространством и человеческой активностью, мы добавили детальное описание работы в сфере психологии среды. Здесь городские уровни (метро, районные и местные) были изучены в отношении личного, социального и материального влияния. Это иллюстрирует важное воздействие, которое одиночные и кроссмасштабные материальные элементы оказывают на жизнь городского пространства. Мы получили богатую матрицу инструментов проектирования для нашего нормативного подхода к планированию пространств. Поэтому в работе по историческому сравнению развития зданий в Глазго мы изучили связи между землевладением (размером и принадлежностью участков) и моделями развития c 1800 года по сегодняшний день. Мы обнаружили изменения, связанные со сложностью городских структур в двух главных районах. Из двух последних работ мы выделили задачу относительного контроля, который жители могут использовать по отношению к пространству. Это важный показатель отношений, которые будут реализованы на таких территориях. Что созвучно с работой, где исследуется контроль отношений в собственности. Контроль может применяться в разных масштабах, и это связано с городскими формами, ограниченными или расширенными неформальным участием жителей в проектировании и управлении пространствами. Кстати, это шестой базовый элемент нашего подхода.
Работа, о которой мы рассказывали, связана с морфологией пространства в разных масштабах, локациях и периодах. Это наша дань описательной науке по изучению городов, что добавило доказательств предложению Джейн Джекобс о том, что многокомпонентность городских систем — «организованная», а не случайная и непредсказуемая.
Эта многокомпонентность генерируется на протяжении жизни, если ей не навязан другой порядок. И если «красота» — это качество, которое приходит со временем, проектирование нужно для того, чтобы позволить ей появиться. Через устойчивые правила и принципы, которые сочетают морфологические элементы. Мы же изучили их сквозь призму принципов справедливости, эффективности и улучшений. В ответ на новые вызовы последних волн урбанизации мы предлагаем, что планирование и проектирование должны быть переопределены во имя понимания, формирования и управления городами как многокомпонентными системами.
Городские системы сформированы отношениями между их конституционными элементами. Улучшения на каждом уровне морфологического масштаба влияют на другие нелинейно и непредсказуемо. Это применимо к движению от большего к меньшему и обратно и хорошо отражает существенную форму кросс-масштабного процесса улучшения характеристик всех сложных адаптивных систем, как описано в «пан-архитектуре».
Концентрация на одном-единственном компоненте и попытки оптимизировать его работу не проясняют, как остальные системы отреагируют на изменение. Особенно в разных масштабах и в умеренно долгосрочной перспективе. Каждый уровень морфологического масштаба важен, поэтому вмешательство в города должно приводить к пониманию связей между масштабами и получением знания. И применять его к каждому такому масштабу. Манифестация проблем может быть разной, но подход должен быть сфокусирован на принципах улучшений и способности системы отвечать на улучшения в позитивном ключе. Поэтому мы начали исследовать концепцию устойчивости. Она зародилась в системе экологии, но после стала трактоваться как перспективный путь к пониманию связи с изменяющимся миром. Сейчас эта концепция активно используется в исследованиях о том, как активно помогать городам сохранять устойчивость и приспосабливаться к социально-экономическим, политическим и изменениям в окружающей среде.
Применительно к плейсмейкингу устойчивость подчеркивает необходимость рассматривать элемент изменений внутри движения времени для понимания и вмешательства в структуру городов. В этом смысле устойчивость — цель создания пространств, но не статическая, а скорее движущаяся мишень, траектория которой не может быть систематизирована. Устойчивость — «способность системы впитывать смещения и реорганизовываться в процессе изменений, сохраняя по существу ту же функцию, структуру, идентичность и связность» применимо к городской форме, способность пространств прогрессивно перенастраиваться и перенаправлять свою траекторию как движущуюся во времени цель. Хорошо описанная в системной экологии, устойчивость в урбанистке — размытый термин. Есть необходимость присмотреться поближе к актуальной структуре городов и модели их изменений. Наше исследование и опыт имеют множество оснований считать, что форма структуры на всех уровнях играет важную роль в их устойчивости.
Из подробного изучения литературы мы выделили характеристики, влияющие на устойчивость: модульность, избыточность, разнообразие, эффективность, связанность. Они четко распознаются в форме городов среди схожих масштабов. Мы скомбинировали эти характеристики в городских структурах, расширяя наш кросс-размерный подход к морфологическому анализу. Масштабы относятся к тем же морфологическим элементам, которые мы обнаружили во взаимосвязи в предыдущих исследованиях главных улиц и городского морфометрического изучения (системы улиц, заповедные территории, блоки, фасады и участки). Детальное историческое сравнение окрестностей Глазго за три периода (исторический, модерн, постмодерн) вместе с исторической классификацией, использованной в Alterations in Scale, показало морфологические параметры во всех масштабах. Социальные и экономические данные из трех периодов выявили, что есть четкая согласованность между физическим, социальным и экономическим разнообразием. Невозможно обрисовать заключение в русле того, к чему могут быть приобщены формы и их комбинации в более сильной и более слабой степенях устойчивости в городских формах. Но исследование показало, что модулярность, избыточность, разнообразие, эффективность и взаимосвязанность являются важными показателями устойчивости и встроены в городскую структуру на всех уровнях. Это седьмой элемент нашего подхода к проектированию.
Со всем этим знанием и находками мы вернулись к нашим рассуждениям на тему современных и исторических пространств. Мы поняли, что у инициатив по созданию пространств есть слабые места: недостаток адаптивности, постоянный гигантизм, низкая пространственная связность, отсутствие вовлеченности общественности или недостаток участия административного сообщества в жизни города. И предположили, что это может быть связано с недостатком внимания к фактору времени.
Следовательно, задача нашей работы должна быть смещена с проектирования хорошего пространства к планированию устойчивых условий, в которых изменения смогут происходить самостоятельно, с учетом динамики самоорганизации. Цель градостроителей должна быть в построении «среды» для развития города и его процветания, а не города как такового. Предварительное условие для этого — хорошее знание того, что должно быть спроектировано, и фундаментальное — чего проектировать нельзя. Компоненты и отношения, которые связаны с ними в проектировании, аккумулируют знание, которое мы собрали в своей описательной работе. Проектирование городов становится структурным и включает также определенные части.
Мы назвали этот процесс «планирование меньше, но лучше», или «мастер-планирование изменений». Решение сохранить мастер-план как основу этого нового подхода было осознанным. Это то, что выделяет нашу профессию, сохраняет ее символическое и социальное значение. Однако мы изменили его цель: мастер-план — это не о реализации и финализации продукта, а о том, как установить возможности для прогрессивного завершения.
Подход «мастер-планирование изменений» основывается на следующих компонентах и принципах:
На этих принципах мы основали подход к развитию городов так, как он разрабатывался во взаимосвязанных этапах. Они связаны с инфраструктурой, плотностями и сервисами, чтобы дать устойчивую форму местным начинаниям и решениям официального проектирования. Мы установили специфический сложный контекст урбанистики настоящего и будущего. Ресурсозатратные эффекты текущего развития могут поставить нас в слишком сложные условия. Главная задача состоит в увеличении масштабов, рискованной стоимости рекультивации городов будущего, недостатке способности к самовосстановлению и высвечивает необходимость поиска устойчивости для достижения новых целей. Мастер-планирование изменений — это научный подход, стремящийся к взаимодействию с городским девелопментом. Здесь мы предлагаем снизить риски, изучая доказательное проектирование, способное к самостоятельной перенастройке в изменяющихся обстоятельствах. Это важно для повышения устойчивости к ошибкам и уменьшения влияния экономических, социальных факторов и издержек, связанных с восстановлением и реконструкцией в случае неудачи.
Мастер-планирование изменений — уже опробованный подход, который мы использовали в преподавании и консультировании. Сейчас мы работаем над тем, чтобы им можно было пользоваться в государственном секторе — для нужд городских властей и владельцев и управляющих домов социального найма. Мы делаем ставку на значении инфраструктуры и норм, а также на процессы развития больших свободных территорий застройщиками малого масштаба. Ключ — в планировании территорий, разделенных на уровне индивидуальных участков. Это дает возможности для развития маломасштабному строительству внутри однородных городских структур. Если такое разделение территории верно и поддерживается другими инструментами, например дизайн-кодом, мы можем привлечь маломасштабных застройщиков для развития новых территорий. И поставить важную задачу для правительственных структур.